Снова ухнули два взрыва у остатков коровника. До ушей Любимчика донесся глухой грохот. Он повернул голову и увидел, как обрушился угол стены, где прятался его товарищ. Несмотря на высокую влажность, над развалинами поднималось густое облако пыли. Выругавшись в сердцах, Егор обнял «Винторез» и увидел на краю воронки окровавленный труп с раскинутыми в стороны руками. Поняв, что он теперь находится в недосягаемости для остальных двух стрелков, парень вскочил и, низко пригнувшись, стал оббегать развалины корпуса, заходя в тыл врагу, обосновавшемуся с южной стороны.

Грея душу, заговорила винтовка Старого. С противоположного конца руин хлюпнул подствольник. Боясь опоздать, Любимчик выпрямился во весь рост и направил ствол оружия на звук выстрела.

Над кучей шиферного крошева показалась половина туловища стрелка, неспешно заряжающего гранатомет. Видно, боковым зрением заметив опасность, тот повернул голову, и в этот момент две пули аккуратно вошли ему в шею и переносицу.

Подгоняемый тревогой и адреналином в крови, сталкер на ходу сменил магазин и, наконец, обогнув разрушенный корпус, буквально свалился на землю под прикрытие угла фундамента бывшего здания. Оказалось – вовремя!

К стрелку у ворот через дорогу спешила свежая подмога. Длинная очередь «Винтореза» достала только одного бегуна, и то лишь ранив в ногу выше колена. Пока Любимчик перезаряжал оружие, парочка укрылась за толстыми стволами придорожных тополей. Зато боец у забора вычислил позицию новичка и разразился короткими автоматными очередями, не давая Егору высунуться.

На помощь пришла знаменитая «немочка» Старого. Кроша кирпич опоры, где притаился стрелок, ветеран заставил замолкнуть стрекочущий «калашников».

Любимчик, как на стрельбище, спокойно поймал в перекрестье плечо врага и точно положил две пули в цель. Заваливаясь набок, тот в довесок схлопотал несколько дырок в спину из винтовки Старого.

Ситуация в корне поменялась. Теперь сами нападающие находились в ловушке. С расстояния в семьдесят метров Егор спокойно мог укоротить шнурки на ботинках мародеров.

– Литва, бросай ствол! – предложил по громкой Старый. – Все равно, ты уже не жилец – хоть отмычке дай шанс! Не бери лишний грех на душу!

Ответа не последовало. Мертвые верхушки деревьев качнулись в слабом порыве ветра, роняя на землю крупные капли кристальной влаги. Туман почти исчез, и лишь над болотом у моста висело еле заметное марево, упорно не желающее оставлять свои позиции.

– Сдаюсь! – донеслось из-за дальнего тополя, и на асфальт полетел АКМ.

Небольшого роста юнец в старенькой кожаной куртке поднялся и с поднятыми руками сделал шаг к развалинам бывшего коровника. Короткая сухая очередь разрезала тишину Пустыря. Причудливо взмахнув руками, тело отмычки плашмя упало лицом в сырую землю. Задергались в агонии ноги несостоявшегося сталкера, выполняя последнюю волю умирающего мозга.

Егор опешил от такого поворота событий. До боли в мышцах рук он сжимал «Винторез», не зная, что предпринять. Боковое зрение зафиксировало движение слева. Старый, держа под прицелом дерево, где укрылся Литва, медленно приближался к мерзавцу, прикончившему своего отмычку.

Любимчик тут же вскочил и стал заходить сбоку, не выпуская из перекрестья прицела заросли у основания тополя. Увеличенная оптикой, из-за ствола показалась голова сталкера со съехавшей набок респираторной маской. Лысенко уже хотел вдавить спусковой крючок, но напарник его опередил.

Металлический приклад винтовки Старого молнией врезался в капюшон Литвы. Егор опустил оружие и быстрым шагом двинулся к месту побоища, где разъяренный ветеран тяжелыми бронированными ботинками футболил раненного в ногу сталкера-беспредельщика.

Пока Любимчик дошел до злополучного тополя, его напарник уже сидел на земле у неподвижного тела Литвы и заворачивал такие выражения, что позавидовал бы любой уголовник со стажем. Бессильная злоба клокотала в душе ветерана. Слова извергались потоком, а отрешенный взгляд уставился в одну точку. Создавалось впечатление, будто его разум раздвоился, совмещая функции громкоговорителя и фотокамеры.

Из кровавого месива, бывшего когда-то ртом Литвы, вырвался глухой булькающий стон. Рука со сломанным указательным пальцем медленно потянулась к рваной ране на ноге. Пуля из ВСС прошла навылет, раздробив кость выше колена оставив с обратной стороны большую страшную рану. Кровь редкими толчками выплескивалась наружу, растекаясь по штанине комбеза, и, свертываясь в сгустки, собиралась в бурую лужу на ковре из прелых листьев и придорожной травы. Дрожащая ладонь прикрыла бьющий «гейзер», через который с каждым вздохом утекали остатки никчемной, потраченной впустую жизни. Зона пожинала плоды своего безумия, завершая очередной акт кровавой драмы с одинаковой во всех случаях концовкой.

– Что ж ты, крыса, наделал?! Сам угробился и четверых учеников в унитаз спустил! Даже отмороженные уголовники со своими так не поступают! Откуда в тебе эта гниль взялась?! Неужели пачка мятых бумажек заставила тебя перешагнуть в себе человека, нормального мужика и правильного сталкера?! Мы же друг друга не раз выручали! Вспомни! – на одном дыхании выкрикнул Старый, заметив осмысленный взгляд на лице Литвы.

Тот сплюнул кровавую слюну, поморщился и, оскалившись страшной улыбкой, прохрипел:

– Я тебя, паскуду, все время ненавидел! Тебе всегда везло с напарниками, с хабаром… – через опухшую губу выкатился обломок желтого зуба. Литва снова сплюнул, глубоко вдохнул, скривился от боли и продолжил: – Кругом только и слышно: «Старый то, Старый это…» Мы с пацанами поставили на Черепаху все свои бабки, которые собирали на дембель. Ты же, козел, и тут все испортил! Я хотел плюнуть Зоне в лицо! Раздавить ее любимчиков, как надоедливых клопов! Ты многого не знаешь…

В груди Литвы что-то заклокотало, тело сталкера выгнулось, помутневший взгляд скользнул в небо, и он весь обмяк. Рука, закрывавшая рану, сползла в застывающую лужу крови, обнажив мясо вперемешку с осколками кости. Сталкера Литвы больше не стало. Старый нагнулся.

– А вот и «глушилка» связи…

Он поднял небольшой приборчик на уровень груди и щелкнул тумблером. Сразу ожили КПК. Следом, через несколько секунд, пикнул коммуникатор покойника, отсылая в сеть последнее упоминание о своем хозяине – известие о смерти. Каждый живой обитатель Зоны ежедневно удаляет из памяти десятки таких сообщений, благодаря бога, что в этом списке не значится его имя.

Казалось бы, при виде такого количества некрологов остальным стоило задуматься над тем, какое будущее ждет искателей артефактов и острых ощущений в этой мясорубке, но все обстоит совсем наоборот. Все больше и больше авантюристов ежедневно проникают сюда сквозь плотные заслоны вокруг Рубежа. Мифы о полянах артефактов в центре Зоны – мистической Сокровищнице, таинственной Армаде, благодушно распахнутых Вратах, ведущих в Райские Кущи, заветном сейфе из магазина «Березка» в Немане, набитом драгоценностями и зелеными долларами, якобы спрятанном директором где-то в подвале своего дома, и многое другое манят возможностью быстро разбогатеть и перейти из разряда неудачников в круг хозяев новой жизни. Только еще никто лично не видел счастливчика, поймавшего Жар-птицу за хвост и зажившего припеваючи где-нибудь на Багамах или Кипре.

Достоверными остаются только вереницы стандартных сообщений в сталкерской сети, типа: «Погиб сталкер Клещ. Пустырь». Был человек – нет человека. В большинстве случаев не остается ни могилы, ни воспоминаний. Тем более, даже друзья сталкеры в основном не знают, как на самом деле звали бедолагу. В Зоне как на другой планете – все именуют друг друга только по прозвищам. Человек, попадая за периметр Рубежа, словно умирает для всего мира. От него, в большинстве случаев, не приходит известий домой, потому что редко у кого из сталкеров он вообще где-то имеется… А наличие семьи приравнивается здесь к слону внутри муравейника. Зона – абсурд, изнанка мира.

И, несмотря на это, люди тянутся к Ней, как осы на сладкое, подпитывая Ее ненасытное чрево своей жизненной энергией.